За нашумевшей статьей, опубликованной в The Lancet, остался практически незамеченным тот факт, что производитель программного обеспечения, на котором проводятся столь грандиозные проекты, является чисто российской компанией. Проведение таких масштабных клинических исследований всегда было прерогативой большой западной фармы, использующей глобальные высокотехнологичные решения. Сбор данных, обработка, рандомизация, логистика лекарственных средств, контроль выдачи препарата, медицинское кодирование, обработка дневников пациентов – и это далеко не полный перечень функций, которым обладает EDC-платформа, созданная относительно небольшой компанией из Санкт-Петербурга.
Сегодня мы говорим о разработке программного обеспечения для клинических исследований, о будущем доказательной медицины и планах с со-основателем и исполнительным директором компании «Дата Менеджмент 365», Галимовым Тимуром.
Тимур, здравствуйте. Поздравляем вас с таким серьезным достижением, информация о вашей платформе и компании опубликована в самом престижном медицинском журнале The Lancet, в одной из самых цитируемых научных статей последнего десятилетия!
– Здравствуйте, спасибо большое! Мы очень долго к этому шли и, конечно, тоже очень гордимся тем, что уважаемый Спонсор упомянул нас в своей публикации.
Скажите, как такой небольшой компании удалось создать продукт, которым раньше могли похвастаться только “монстры” типа Oracle, Medidata и Veeva?
– Как учит французская народная мудрость: сухие дрова жарко горят. Компания у нас относительно небольшая, но для нашей ниши вполне середнячок, особенно с учетом того, что почти все сотрудники компании – это разработчики-программисты, аналитики, тестировщики и специалисты с глубокой компетенцией в Data Management / Data Science и биостатистике. Нас сейчас 42 человека. И только в середине 2020 года мы приняли в дружный коллектив ДМ 365 двух специалистов по продажам. Для примера, в компании Veeva почти две трети сотрудников занимаются продажами и продвижением продукта. Это такая маркетинговая машина. Разработчиков относительно мало. Нам хватает ресурсов для разработки на уровне мировых лидеров отрасли, тем более с учетом, что наши сотрудники – профессионалы своего дела с большим опытом работы в отрасли.
То есть вы разрабатывали продукт и не продавали?
– Конечно, у нас были клиенты, и мы им бесконечно благодарны. Особенно тем, кто пошел с нами с самого начала, еще 3 года назад, когда мы решили сделать из чисто сервисной компании разработчика программного обеспечения и всерьез занялись развитием интегральной платформы для Data Science процессов в клинических исследованиях. Они поверили в нас и проявляли высокую лояльность на первых, особенно уязвимых, этапах. Это было взаимовыгодное сотрудничество: мы предоставляли систему по себестоимости, а зачастую сами инвестировали в нужный клиенту функционал. Мы поняли это еще много лет назад во Flex Databases (Компании Flex Databases и Data Management 365 являются частями одного холдинга, имеют общих учредителей и совет директоров – прим. ред.), и было ясно, что выходить сразу на широкий рынок с относительно незрелым решением нельзя – это отвлекает команду от развития системы на постоянную работу над ошибками, а также повышается вероятность потери клиентов, чего мы категорически не хотели допустить. Решение было гибридным –- мы не продавали активно платформу, а концентрировались на ее развитии и отладке с особо лояльными клиентами, которых мы называли Early Adopters. Также, имея сильную внутреннюю компетенцию, проводили некоторые проекты, глубоко вовлекаясь в бизнес-процессы клиента.
Каким образом вы вовлекаетесь в процессы клиента?
– Для нас важно, что мы не только создаем платформу, но и работаем над экосистемой в целом. Все эти годы мы развивали сотрудников и глубоко прорабатывали тему сбора и обработки данных в регулируемой среде. Мы всегда готовы делиться не только наработками в платформе, но и лучшими практиками. Постоянно выступаем на международных и российских площадках с докладами по Data Science, пишем статьи, являемся активным участником нескольких профессиональных сообществ. Для нас делиться знаниями не значит что-то терять, а наоборот – приумножать.
А когда вы поняли, что продукт «созрел»?
– Это случилось в конце 2019 года. Мы стали первой компанией в мире, которая с первого раза прошла сложнейший аудит от производителя справочника WHODrug. Отзывы о нашей системе были выше всяких похвал, коллеги из Uppsala (Uppsala Monitoring Centre, разработчик WHODrug – прим. ред.) были настолько впечатлены скоростью работы платформы и возможностями нашей нейронной сети для медицинского кодирования, что не только выдали нам сертификат разработчика, но и сразу предложили войти в группу по разработке программ искусственного интеллекта. Для нас это был триумф и триггер, что пора идти активно на Запад и другие внешние рынки.
То есть вы не продавали свои продукты до 2020 года вне России?
– Продавали, но не форсировали события, на нас работало “сарафанное радио”. Более того, к началу 2020 года у нас был уже опыт подачи данных, обработанных на нашей платформе, в FDA и EMA (органы, регулирующие международные клинические исследования – прим. ред.), что-то около 20 проектов. Также мы очень много работали с западной фармой, но в локальных проектах. А в 2020 году набрали сразу целый портфель проектов вне России.
А разве требования регуляторов не различны для разных рынков?
– Изначально создавая платформу и строя процессы, мы ориентировались на самые строгие международные регуляции и стандарты — GCP, FDA CFR Title 21 CFR Part 11, GAMP 5, GDPR, HIPAA и другие. Соблюдая эти каноны, мы фактически опережаем требования, предъявляемые к компьютеризированным системам и их валидации в России и ЕАЭС. Единственное исключение, которое нам пришлось прорабатывать отдельно чисто для российского рынка, получать лицензии, менять структуру хранения данных российских проектов и подобное – это соответствие ФЗ-152. В данный момент, насколько я понимаю, мы единственный EDC-разработчик на рынке России, кто полностью выполняет все требования к платформам для обработки данных в клинических исследованиях – и юридические, и регуляторные.
Вас часто проверяют на предмет соответствия регуляциям?
– Один из важнейших принципов, который мы культивируем в компании, называется «be audit-ready». И я всегда говорю клиентам, что нам не стыдно за то, что мы делаем, мы ничего не скрываем. Это всегда опережающее качество, полная прозрачность процессов, все формализовано и автоматизировано по максимуму. В этом году мы даже установили своеобразный рекорд, приняли системный, достаточно емкий аудит через 2 дня после того, как нас попросили. В целом же, за последние 3 года мы прошли 42 различных аудита, включая глубокие IT-верификации от крупнейших российских и западных спонсоров и CRO.
А был у вас опыт прохождения инспекции?
– Несмотря на то, что мы не являемся субъектом регуляторных инспекций, мы с удовольствием в них вовлекаемся по просьбам наших клиентов. Нас неоднократно привлекали для помощи при прохождении инспекций Росздравнадзора и EMA ( Европейское Медицинское Агентство – прим. ред.). Мы уверены в качестве своего продукта, и многочисленные аудиты и инспекции неоднократно это подтверждали. Более того, мы всегда очень рады таким мероприятиям, после каждого из них у нас есть возможность что-то улучшить. Фактически воспринимаем это как глубокую безвозмездную консультацию (любой аудит – ресурсоемкое мероприятие для проверяющей и принимающей сторон).
Вы упомянули Росздравнадзор. Наши инспекторы интересуются такими системами?
– О да. Скажу больше: качество и глубина инспекций в последние годы драматически выросли. Мне как человеку, много лет ориентирующемуся на западные стандарты качества, это крайне приятно. Я вижу, что регулятор уделяет большое внимание не только качеству производства лекарственных средств и контролю соблюдения стандарта GMP, но и доказательной базе проводимых исследований. В фокус проверки попадает не только непосредственно GCP (Правила Надлежащей Клинической Практики – прим. ред.), но и используемые инструменты, которые как раз гарантируют правильный сбор данных и получение достоверных результатов в клинических исследованиях.
В Европе и Штатах инспекторы и аудиторы требуют больше?
– Не сказал бы. Там больше требуют сами Спонсоры, так как именно они несут ответственность. Западные коллеги прекрасно понимают, что в процессах разработки лекарственного средства самая высокозатратная часть – это проведение клинических исследований. Смысл их проведения заключается как раз в сборе данных. Достоверных, отслеживаемых данных. Они умеют просчитывать риски и понимают, что любые ошибки в Data Science/ Data Management могут стоить десятки и даже сотни миллионов долларов, прибавьте сюда невосполнимые потери времени. Я уж не говорю о потерях репутации в случае, если на рынок попадет неэффективный или небезопасный препарат. Поэтому требования Спонсоров к выбору систем очень жесткие, нас обязательно глубоко аудируют перед началом работы, проверяют все, начиная от соответствия наших процессов регуляциям и представлениям спонсора о качестве и заканчивая измерением качества нашего продукта и сервиса. Контроль качества на этом не прекращается, он производится на протяжении всего проекта и даже после его завершения. Аудиты и инспекции могут случаться годы спустя, в индустрии клинических исследований это никого не удивляет.
В России у Спонсоров более простое отношение к инструментам?
– Не у всех. Крупные российские фармацевтические компании и CRO, с которыми мы работаем, предъявляют жесткие требования к качеству, не уступающие международным. Прекрасно понимают, для чего необходимы такие критерии, как работа с рисками, поддерживают свои внутренние процессы на высочайшем уровне. Увы, не могу сказать того же об абсолютно всех участниках рынка. У меня иногда в голове не укладывается: спонсор тратит миллионы долларов, чтобы провести проект, организовать центры, логистику препарата, заплатить врачам, команде, получить все разрешения – и при этом экономит фактически копейки на самом важном инструменте для сбора данных, ради которых вообще проводится исследование. Использует бумажный вариант индивидуальной регистрационной карты (ИРК) или решения, совсем не адаптированные под проведение клинических исследований. Часто мы сталкиваемся с тем, что в коммерческих проектах с достаточно крупными бюджетами используют невалидированные программы, разрешенные к использованию исключительно в академической науке. Для таких компаний как наша это не только рвачество, но фактор, показывающий отсутствие правил игры для некоторых участников рынка, что обескураживает. Естественно, экономят не только на программном обеспечении, но и на процессах его тестирования, валидации и сопровождения. Такая экономия часто очень дорого обходится. Буквально на днях слышал историю, что после завершения проекта вдруг выяснилось, что часть данных, которые вносили исследователи, не сохранилась, а другая часть сохранилась не в том формате. Причем, это были первичные точки. Считайте, что можно начинать исследование заново. Деньги, ресурсы – это восполнимо и работает как наказание. Но что делать с этической стороной вопроса? А с задержкой получения больными спасительного лекарственного препарата?
Если не секрет, о каких суммах речь?
– Даже неловко иногда говорить, буквально десятки тысяч рублей для проектов биоэквивалентности. На рынке огромное количество профессиональных систем, всегда можно найти решение под выделенный бюджет. Иногда мы поговорим с клиентом, объясним все, он уходит от нас и принимает какое-то другое коммерческое предложение. Я все равно остаюсь удовлетворенным, потому что с точки зрения общего качества доказательной медицины и клинических исследований, наш рынок стал немного более цивилизованным.
То есть в России некоторые участники рынка пытаются экономить на, в общем-то, недорогих инструментах?
– Это, пожалуй, вообще самое главное, что нас отличает от западной фармы. Там мы такого не встречаем никогда – там не надо объяснять, почему подобный продукт должен быть профессиональным. В России же постоянный лейтмотив – давайте все сделаем как-нибудь подешевле, сэкономим на спичках.
А что тогда мотивирует фарму и CRO покупать подобные системы?
– Ну, во-первых, как я говорил, это требования регуляторов. Во-вторых, подобные платформы демонстрируют высокий показатель ROI (Return on investment – прим. ред.) . Давно показано, что автоматизация процессов значительно экономит ресурсы, а качество серьезно повышается. Как пример, могу порекомендовать подсчитать, сколько стоит создать, согласовать, распечать и разослать по центрам трипликаты бумажных форм ИРК. Затем собрать заполненные, всю логистику осуществить, занести двойным вводом в систему, не допустив ошибок. Проверить данные и разослать опять по центрам. Это только первая итерация и при условии доступности центра. Так как я занимался Data Management еще в те времена, когда был только бумажный вариант ИРК, мне даже страшно вспомнить, какие процессы запускаются, когда необходимо дособрать данные. Это самый простой пример, на самом деле чего ни коснись, подобные платформы существенно экономят время и бюджет проекта, а главное, повышают качество и скорость доступа к информации, гарантируют безопасность.
Отдельно имеет смысл отметить, что такие платформы повышают инвестиционную привлекательность фармацевтической компании. Многие собственники это понимают и, если они нацелены рано или поздно выйти со своими продуктами на внешние рынки или, скажем, привлечь инвестиции, то активно вкладывают в профессиональный продукт и правильно выстроенные процессы и инструменты, которые несомненно повышают капитализацию компании. Ну и, конечно, очень важно учитывать субъекта клинического исследования или конечного потребителя, если это постмаркетинговый проект или регистр. Они активно взаимодействуют через ePRO (электронные анкеты для участников исследований – прим. ред.). Одно дело, когда пациент заполняет ужасные бумажные дневники и анкеты, путается, забывает. Совершенно другое – когда ему предлагается установить брендированное под продукт, удобное приложение или даже просто зайти на web-страницу. Повышается комплаентность (приверженность лечению – прим. ред.) и качество данных. Лояльность будущих или действующих потребителей растет, они видят, что компания пользуется современными инструментами, заботится об обратной связи и следит интерактивно за безопасностью, ведь ePRO это фактически всегда первичное звено фармаконадзора.
Не совсем поняла, каким образом фармаконадзор осуществляется?
– Смотрите, скажем, идет децентрализованный проект. То есть нет исследователей, субъектам предложено самостоятельно зарегистрироваться, разрешить обработку персональных данных и заполнить несколько анкет в приложении. Если вы получаете какие-либо данные, свидетельствующие о побочных эффектах препарата, фактически это становится триггером для запуска процессов фармаконадзора. Нет смысла этого же субъекта отдельно опрашивать о нежелательных явлениях, если это можно гармонично сделать в рамках исследования. Конечно, в рамках КИ это делается всегда, но мы видим тренд, что и в другого типа проектах большинство спонсоров пользуются инструментами обратной связи с потребителем.
Я, если честно, считала, что EDC-платформа – это сбор данных, индивидуальная регистрационная карта, иногда рандомизация и все…
– Этого уже очень давно недостаточно. Платформа – это интегрированное решение, которое реализует сразу весь комплекс задач, который мы и называем Data Science процессы в КИ. Это создание и согласование эИРК по специальным стандартам, непосредственно сбор данных, обработка, центральный мониторинг, рандомизация, логистика лекарственных средств, контроль выдачи препарата, отклонений от протокола, медицинское кодирование, обработка дневников пациентов и многое-многое другое.
Я прочитала у вас на сайте, что вы используете Blockchain, то есть можно еще и биткоин кошелек привязать?
– *Смеется* Надо посмотреть, как там написано, уже не помню, функционалу года три. Это для Audit Trail, документального следа изменений данных авторизованными пользователями. Наша система устроена так, что незаметно изменить данные в ней невозможно, даже техническими специалистами. Любые действия навсегда останутся в журнале событий. Технология очень сильно похожа на идеи Blockсhain, даже точнее Hashchain. Каждая последующая запись в Audit Trail хранит в себе хэш предыдущей записи. Имея первый ключ и информацию о любой последней записи, всегда можно проверить достоверность всех данных. Ради безопасности, мы храним данные распределенно, т.е. сразу в нескольких местах. Так мы гарантируем, что данные, собранные на нашей платформе, хранятся именно в том виде, в котором были внесены.
А зачем вашим сотрудникам вообще менять что-то?
– В абсолютном большинстве проектов, проходящих на нашей платформе, мы не даем доступ своим сотрудникам. В любом случае, владельцем данных всегда остается заказчик, мы без его ведома не имеем права даже доступ получить к проекту.
Вы упомянули центральный мониторинг, это тоже самое, что удаленный мониторинг?
– Удаленный мониторинг – это возможность удаленно проверить данные, которые вводят в клиническом центре. Загружаются псевдонимизированные первичные данные, монитор клинического исследования, сидя дома, может полностью провести процесс SDV (Source Data Verification – сличение данных ИРК с источником, первичной медицинской документацией, прим. ред.).
Центральный мониторинг – это статистические методы обработки данных. Как правило, под этим процессом подразумевают помощь специалистов по Data Management в поиске выбросов, монотонности и Fraud-detection, то есть возможность и вероятность недобросовестных действий вводчика данных.
Поиск признаков Fraud в данных насколько востребован в российских клинических исследованиях?
– Я вижу рост интереса к подобным процессам. За последний год из-за невозможности адекватно контролировать центры и делать полноценный мониторинг, несколько наших клиентов перешли на продвинутый риск-ориентированный подход. Поиск фрода является не обязательной, но относительно несложной и очень продвинутой технологией обнаружения потенциальных проблем с данными и может быть частью стратегии по трансформации компании в риск-ориентированную среду.
Риск-ориентированный подход – это хайп или тренд?
– Однозначно тренд! Все мировое профессиональное сообщество и ведущие регуляторы сходятся на том, что разработка лекарственных средств должна становиться дешевле, срок выхода на рынки – сокращаться, качество – оставаться на том же уровне или повышаться. Именно поэтому лейтмотив новой редакции GCP E6 (R2) – это риск-ориентированный подход. В России новая редакция GCP пока не принята, нововведение не обязательно к исполнению, но является хорошим тоном. Регулятор очень позитивно относится к процессам, которые учитывают работу с рисками. Когда это станет законом – вопрос времени. Те, кто уже сейчас прорабатывает и перестраивает процессы, завтра будет выигрывать в стоимости и качестве клинических исследований, а послезавтра – лидировать на рынке.
А вы использовали этот функционал в вакцинном проекте Института им. Гамалеи?
– Простите, сразу извинюсь: к большому сожалению, я, как и любой сотрудник нашей компании, не имею права разглашать какие-либо детали проектов, которые шли или идут в данный момент на нашей платформе. Если спонсор считает нужным, то он публикует информацию. Часто мы совместно с клиентами делаем обзоры, например, недавно в вашем журнале выходила замечательная статья как раз о применении риск-ориентированного подхода, где коллеги отлично осветили тему. Надеюсь, и по этим протоколам когда-нибудь мы напишем со спонсором совместную статью или проведем вебинар.
Хорошо, тогда можно, я вас спрошу о том, что вообще в крупных проектах считается вызовом?
– Безотносительно какого-либо конкретного проекта могу сказать, что с моей точки зрения 2020 год все поставил с ног на голову, и прежде всего изменения коснулись сроков. Если в до-ковидные времена нормальным считалось запускать исследования третьей фазы в среднем за 6-8 недель после получения финального протокола, то теперь сроки сократились до двух недель. А бывает и так, что надо запустить платформу за несколько дней, начать скринировать пациентов и собирать первые данные, а потом уже быстро донастраивать рандомизацию, выдачу препарата, дневники пациентов и другое. В ковидном году нам пришлось экстренно отвечать на запросы рынка. В начале года мы оперативнее всех на рынке (я имею в виду и западных конкурентов) предложили решение для работы с первичными данными и удаленного мониторинга. По нашей статистике, более 80 проектов за год использовали этот функционал, и мы весь год получали благодарности от клиентов. Для некоторых проектов это фактически стало спасением, другой возможности следить за проектом и безопасностью субъектов у них не было.
Такой безумный темп каким образом повлиял на вас?
– Кардинальным. Мы научились работать удаленно, все делать значительно быстрее и продуктивнее. За год расширили весь стартовый функционал платформы и обновили интерфейсы, успевая проводить полный цикл валидации. Помогли обновить процедуры Data Science специалистам наших клиентов, исправить процессы под новые требования. Внедрили риск-ориентированное управление процессами у себя и многих клиентов.
Тимур, каким вы видите будущее индустрии?
– Несмотря на кажущийся консерватизм медицины в целом, доказательная медицина в современном понимании существует менее 30 лет, ее главным инструментом до сих пор являются интуитивный научный поиск и рандомизированные двойные слепые плацебо-контролируемые исследования. Как ультрасовременная наука, философия и система ценностей, доказательная медицина активно примеряет новые инструменты, которые в ближайшем будущем существенно изменят ландшафт фармацевтической индустрии, подходы к созданию новых лекарственных средств и подтверждению эффективности и безопасности имеющихся. Это подтверждает и непрекращающаяся доработка регуляций, включая GCP. Я считаю, что Data Management и Data Science – центральные звенья доказательной медицины ближайшего будущего. Мы находимся у истоков важнейших шагов в эволюции подходов и точек приложения усилий математики и инженерии.
Например, какие это технологии или алгоритмы?
– Например, big data и machine learning. С помощью операций с огромными объемами данных уже сегодня принимаются решения и генерируются новые идеи по потенциально эффективным и безопасным молекулам. Ни один, даже самый совершенный мозг, не в состоянии проанализировать объемы, которые за секунды обрабатываются в современных базах данных. К сожалению, человек не в силах отказаться от субъективного мышления и опыта, что его в худшую сторону отличает от технологий машинного принятия решений и статистической интерпретации. Эпоха личного мнения, суждения “по аналогии” и накопленного персонального опыта, то есть вещи, по которым уже нанесла разрушительный удар доказательная медицина, потеряют окончательно свое значение. Лучшие и опытнейшие врачи уже проигрывают нейронным сетям в некоторых диагностических активностях. Скорее всего, мы не сможем отказаться от врача или диагноста в ближайшее время, но то, что медицина все больше будет становиться ремеслом – у меня нет никакого сомнения. Каким образом это произойдет, и как будет решен этический вопрос переноса принятия решения на электронные системы, пока сказать тяжело. Но понятно одно – как только будут получены и успешно повторены статистически значимые результаты, превосходящие по качеству и скорости человека, многие медицинские активности перейдут на совершенно другой уровень, это будет прорыв, по важности сравнимый с выходом человека в космос или высадкой на Луну. Диагностика, терапия и профилактика огромного количества заболеваний претерпит значительные изменения. Правда, не думаю, что это произойдет прямо завтра. Скорее в перспективе 15-20 лет.
Это мы очень далеко заглянули, а в ближайшие, скажем, 5 лет?
– Несомненно, исследования реальной клинической практики (RWE) кардинально изменят ландшафт. В подобных проектах центральным звеном выступает не команда, состоящая из проектных менеджеров, мониторов, координаторов, специалистов по логистике и многих других. В RWE-проектах вообще может не быть исследователей и команды центра. Исследования реальной клинической практики уже в ближайшем будущем будут обходиться небольшой командой специалистов, имеющих доступ к большим массивам систематизированных данных и обладающих инструментами анализа. Основная работа в таких исследованиях будет приходиться на биостатистиков и специалистов по обработке данных. Именно на Data Science специалистов ляжет большая часть цикла по созданию лекарственных средств – от идеи новой молекулы до обоснования и сбора доказательной базы.
Раз все так может измениться, что бы вы посоветовали специалистам отрасли?
– Благодаря таким стремительным изменениям у нас, специалистов рынка клинических исследований в России, есть исторический шанс перестать быть в роли догоняющих. Все возможности для регуляторного и технологического скачка у нас есть. Понимая потребности будущего, мы уже сегодня можем начать перестраивать то, что станет фундаментом в будущем. Специалисты и компании, которые раньше других осознают всю важность грядущих изменений, пересмотрят свою стратегию и подходы, начнут заранее готовиться к фундаментальным изменениям циклов разработки лекарственных средств, станут новыми лидерами рынка и будут выигрывать конкуренцию следующего десятилетия. Чтобы быть востребованным завтра, уже сегодня специалистам в клинических исследованиях необходимо начинать перестраивать сознание, изучать новую систему ценностей, диктуемую большими данными и возможностями их обработки, морально и эмоционально перестраиваться, изучать новые технологии и методологии.
Компаниям-участникам фармацевтического рынка как можно скорее необходимо принимать стратегические планы развития, учитывающие подходы к разработке с использованием данных и меняющиеся процессы – от доклинической разработки до клинических исследований и фармаконадзора. Необходимо уже сейчас расширять зоны получения данных, создавать каналы прямого доступа к потребителям, накапливать новые и систематизировать имеющиеся данные , приводить их к единым стандартам и типам. Завтра будет побеждать тот, кто имеет доступ не просто к информации, но к информации структурированной и систематизированной, которую можно быстро обрабатывать.
Ваши планы на будущее соответствуют этому представлению?
– Однозначно! Даже если ставка не сыграет, заведение все равно будет в выигрыше. *Смеется*
Если не секрет, какие у вас как компании-разработчика планы на ближайшее время?
– Не секрет, мы очень транспарентны, тем более в том, что касается наших планов. Если говорить о совсем ближайшем будущем, мы усилим направление разработки для децентрализованных исследований. Будем развивать инструменты, помогающие в исследованиях реальной клинической практики. Продолжим инвестировать и работать над нашей нейронной сетью для автоматизированного медицинского кодирования. Конечно, будем развивать мобильное приложение для доступа пациентов (ePRO). Помимо этого, у нас всегда есть план развития продукта, сформированный совместными усилиями наших специалистов и клиентов, там большинство задач – визионерские. Все задачи и функции формализованы, и сейчас у нас есть план и маневр для команды разработки где-то на 16 месяцев, будем работать над этим. Да и вообще, в такой наукоемкой отрасли всегда есть чем увлекательным заняться!
